С Юрием Исааковичем Белявским я познакомилась в 2007 году, ознаменованном 175-летием со дня рождения Павла Михайловича Третьякова. Тогда с представителями старой мхатовской школы Евгением Радомысленским, Маргаритой Юрьевой, Александром Диком и Еленой Муратовой мы репетировали спектакль «Имею честь быть сын Ваш», который с трепетным волнением по случаю юбилея собирались показать в Третьяковской галерее. В основе сценария – воспоминания старших дочерей Павла Михайловича, Александры Боткиной и Веры Зилоти, а также семейная переписка, полная откровений и драматических коллизий.

Никак не находили мы ту единственно правильную интонацию, с которой было бы позволительно публично говорить о сокровенном для Третьяковых – взаимоотношениях в их семье. Работа шла трудно и нервно, подчас угрожая провалом. И все же упорство оказалось вознаграждено и что-то, наконец, получилось. Зазвенела, пронзила всех та высокая и доверительная нота, которую можно нести людям! Мне захотелось оповестить об этом весь мир, пригласить на спектакль чуткого, понимающего, интеллигентного зрителя и, конечно, сделать это через газету «Культура», дав в ней анонс предстоящему посвящению семье Третьяковых.

Погрешу против правды, если скажу, что главный редактор очень ждал моей заметки и обрадовался ей. Существенно сократив текст и сняв фотографию, Белявский все же дал добро на публикацию, за что по прошествии времени хочу поблагодарить президента Благотворительного Фонда имени П.М.Третьякова, друга и единомышленника Виктора Михайловича Бехтиева. Его неиссякаемого (дай Бог!) энтузиазма хватило, чтобы уже при первой встрече убедить Юрия Исааковича в искренности наших помыслов и серьезности уже предпринятых действий по увековечению памяти Третьякова.

С этого началась наша дружба. Общались семьями; бывало обстоятельно, чаще пунктирно. Однако все эти годы Юрий Исаакович следил за работой Фонда и принимал личное участие во многих просветительских акциях. Он словно миссионерствовал, оказывая добрым начинаниям так недостающую им порой информационную поддержку. А быть может, Белявский просто исполнял свой профессиональный долг журналиста?!

Не забуду восторженно-грустное высказывание Юрия Исааковича о журнале «Русское искусство»: «Просветительский журнал, умный журнал, красивый журнал, журнал – учитель... Возникает вопрос: насколько в современном нам обществе есть ученик, который готов учиться у этого замечательного учителя?»

Вспомнила эти слова еще и потому, что они оказались сродни чувствам, нахлынувшим на меня в день прощания с Юрием Исааковичем Белявским 30 марта 2012 года на Троекуровском кладбище Москвы. В холодную и дождливую погоду того серого, печального дня народу пришло довольно много: семья, друзья, сослуживцы и... никаких официальных лиц. Странно, ведь прощались с человеком, делом жизни которого была ведущая общероссийская газета, возглавляемая Белявским на протяжении 15 лет и удерживающая позиции, несмотря на происходящее в стране.

Именно в те годы «Культуру» отделили от государства и бросили на выживание, принудив сдать в аренду часть редакционных помещений. Тогда же резко возросли цены на транспортировку газеты, что лишило «Культуру» огромного числа региональных подписчиков, да не только их, а еще и столичных читателей. Поню, как прошлым летом, будучи в Петербурге, я в поисках газеты обращалась во все уличные киоски и отделы периодики книжных магазинов на Невском проспекте; ответ получала один: «“Культуры” уже давно нет». В памяти всплыли кадры из фильма об Иосифе Бродском «Полторы комнаты» с улетающими из города музыкальными инструментами, и стало пронзительно ясно, что культура уходит. Она уходит и уносит с собой тех, кто был не менеджером, а деятелем, не прагматиком, а интеллигентом, не прохожим, а гражданином. Собственно таким, каким был Юрий Исаакович Белявский и каким мне очень хотелось бы оставить его в памяти читателей «Русского искусства».

Вот некоторые черты к портрету, дополнить который помогут выдержки из прощальных речей.

«Юра всегда был человеком того старого русского порядка, который называют русской интеллигенцией. Человеком высочайшей ответственности, живущим по принципу: делай, что должен, и будь, что будет. Свой долг он видел в воспитании и образовании общества. С ним ушла большая часть невосполнимого и уникального мира – мира русских интеллигентов» (Сергей Ломакин, тележурналист).

«В Юрии Исааковиче удивительным образом соединились еврейская мудрость и русская интеллигентность» (Йосси Тавор, музыкальный критик).

«Он был глашатаем новостей и невероятно, энциклопедически образованным человеком» (Зоя Богуславская, прозаик).

«Наташа <жена> всем нам предпочла мужчину-интеллектуала, отдав Юре свое сердце однажды и, как оказалось, на всю жизнь. Мы часто с ним беседовали, он всегда, он всегда надеялся на лучшее и верил, что мизансцену можно изменить...» (Михаил Борисов, профессор Высшего театрального училища им. Б.В. Щукина).

«Недавно мы прощались с близким другом папы – пианистом Николаем Петровым. Сегодня с ним самим... Папа умер 27 марта, в день рождения Ростроповича, которого очень любил» (Александра Белявская, старшая дочь).

«Уходя, Юрий Исаакович просил держаться до конца. Пока меня не уберут с этого поста и не отстреляют, я буду держаться. Я искусствовед, работал в пяти изданиях, но я не знал другого такого главного редактора; такой смелости, такой свободы, высшей образованности, отменного вкуса, изящества мысли – и все это вместе в одном человеке» (Александр Панов, арт-критик, обозреватель газеты «Культура»).

«Я не был знаком с Юрием Исааковичем Белявским и даже ни разу в жизни его не видел. Просто много лет читал газету “Культура” и по ней глубоко уважал главного редактора. Узнав, что он умер, приехал поклониться» (неизвестный читатель).

«Прости, что не досмотрели, что-то не поняли, не уберегли...» – сказал внезапно появившийся в конце траурной церемонии Михаил Швыдкой. Не знаю, поверила ли бы я в искренность банально прощальной речи представителя президента по международному культурному сотрудничеству, если бы не завершившие ее слова: «До встречи!»